после трюка
Корея и корейский постановщик боев Чжонъ ДуХонъ
Файтинъ!
Долетела отлично. Только желудок побаливает от не продезинфицированной перцем российской кухни. А еще позвонила начальница и сообщила, что нашу газету неожиданно закрыли.
Вообще-то я говорила о новой работе, а не о потере старой!
Но жизнь, похоже, решила не сбавлять темпов.
---------------------
«Хан, туль, сет… Кю… Экшн!»
Операторы на земле и в вертолете включили камеры. Машина оторвалась от земли, начала набирать высоту и скорость. Скорость особенно чувствовалась Чжонъ ДуХоном, который летел под вертолетом, вцепившись в шасси.
СанъДон затаил дыхание. Он вчера снимался в той же сцене, вися на двухметровом макете. Ветродуйные машины не создавали и трети напора, преодолеваемого сейчас каскадером. И то было, прямо скажем, неприятно. Конечно, у трюкачей стальные руки, и привычка, и опыт, и все до мелочей просчитано…
Вертолет делает круг над полем.
Чжонъ ДуХонъ разжимает руки.
СанъДон еле сдержал крик, глядя на переворачивающееся в воздухе тело – Чжонъ ДуХонъ спрыгнул не над страховочными подушками… «Но он и не должен лететь точно вниз», - запоздало сообразил актер. – «Все просчитано до секунды… Кроме внезапных перемен ветра… Но их не будет... Не будет...».
Даже гул вертолета не может заглушить тишину, охватившую съемочную площадку. И бой сердца.
Полет закончен. Надувные подушки на мгновение скрыли каскадера...
- Cut! (снято!), - кричит режиссер.
- Камдоним! – СанъДон вместе со всеми бросается к Чжонъ ДуХону. Почти с благоговением смотрит, как тот встает, опираясь на плечи друзей. Каскадера ощутимо качает от удара, но он улыбается. А, поймав отчаянный взгляд СанъДона, подмигивает ему: «все в порядке, парень! Живем дальше!».
-----------------
Файтинъ!
